Д.В.: Это было прежде всего танцевальное сообщество?
А.Л.: Да, конечно. Мы как танцовщики смотрим на кинотанец исключительно из танцевального сообщества. До того момента, как мы с тобой не стали работать вместе, мой взгляд был исключительно таким. Меня интересовало, как внутри камеры и кадра прежде всего работает танец. Нас не так сильно интересовала точность монтажных склеек, операторского ракурса, планов, цветокоррекции и всего остального, сколько отображение движения.
Д.В.: Интересно, что Алла разворачивала фокус кинотанца на кинематографистов, а вы — на свое комьюнити, но в результате две формы искусства находятся в сотворчестве.
А.Л.: Конечно. И в итоге мои навыки перешли в другое поле. Надо сказать, что мой этап кинотанца, наверное, после «Изоленты» закончился, и начался другой, где этот опыт трансформировался. Когда мой брат стал программировать, я начал использовать работу с видео на сцене, но не в форме кинотанца, а в некой иной синергии. А в 2012 году в летней школе ДК-more!, где были и дети, и взрослые, мы сделали кинотанец частью образовательного процесса. Участники показывали танец дня и снимали свои кинотанцевальные этюды на самый простой смартфон.
Д.В.: Почему ты решил включить работу с камерой в образовательный процесс?
А.Л.: Сначала в наших проектах это было в жанре «давайте побалуемся». Тебя, например, начали приглашать.
Д.В.: Тоже побаловаться?
А.Л.: Попробовать. А вот потом, когда мы с тобой поработали и стало очевидным, что выстраивается модель образования и что из этого можно сделать вполне внятную структуру, тогда уже было внесено предложение ввести такой модуль в рамках всей программы по современному танцу в Академии Вагановой, который ты провела четыре года назад.
Д.В.: Кажется, что ты сразу стал придавать кинотанцу, появившемуся в твоей жизни извне, лабораторно-исследовательский и образовательный контекст, а не формат создания конечной работы.
А.Л.: Скорее исследовательский: он всегда был какой-то практикой исследования, а не образования. Во всех проектах, где был задействован кинотанец, для меня всегда была важнее форма погружения и анализа того, как работает движение, а не конечный видеорезультат.
Д.В.: В одном из наших разговоров мы с тобой затронули тему, что сейчас, по сравнению с периодом нулевых и десятых годов, очень много кинотанца. Не ухудшает ли это качество?
А.Л.: Наоборот. На мой взгляд, там просто был интенсивный путь развития и эволюции. Он настолько размножился в разных сферах, что у нас другое ожидание от него. Как будто глобальный этап исследования сейчас на втором плане, хотя лично для меня он важен до сих пор, а на первое место вышел сам продукт. Ты смотришь на фестивальные программы, которые выбирают не то, что является зоной риска, а то, что будет утвержденным эталоном качества с точки зрения картинки и звука. И это, конечно, абсолютно другая история, то есть сейчас речь идет не про улучшение или ухудшение, а про разницу восприятия. Если я раньше думал только об эксперименте, то сейчас я понимаю: чтобы снять кинотанец, мне нужен продакшен. И тем не менее значимость первого все равно для меня первостепенна. Наверное, идея Майи Дерен взломать все принципы съемки остается важной в кинотанце и сохраняет его дух. Но это мой фокус. Я не считаю его единственно верным. И да, андеграунд и эксперимент тебя от многого освобождают — в том числе от обязательств перед картинкой.