Изучение этого напрямую связано с вопросом о том, как смотреть кинотанец. В антологии российкого кинотанца, состоящей из 24 фильмов, можно обратить внимание, например, на пространственно-временную плотность движения. Пространство и время организуют интенсивность и экспрессию жеста-смысла, фиксируя в системе координат само движение, задавая ему тон и формируя драматургию.
В этой логике пространственные танцевальные фильмы будут иметь плоскость (в виде различных форм рельефа), объем (выраженные объемно сооружения), насаждения и само территориальное пространство. Место и предметный мир этих фильмов будет таким же выразителем смыслов, как и движение, которое получает дополнительное измерение, создавая случайные рифмы с объектным миром.
Временны́е танцевальные фильмы будут находиться в статичном неподвижном пространстве, лишенном глубинной мизансцены. Движение кажется парадоксально неподвижным, застывшим, изолированным. Но эта «статика» философского толка. Движение становится «вещью в себе», самоценностью без системы координат.

Наконец, есть и пространственно-временной пласт фильмов, существующих в двух измерениях. Для них характерны синкопичность, полифония, сферическая оптика. Стремление к сверхсмыслам в фильмах поначалу дезориентирует и создает ощущение разбившегося стекла. А при более внимательном, а лучше повторном, всматривании складывается калейдоскопический образ объемных витражей, где любое движение, изменение цвета, темпоритма, оптики меняет замысел до неузнаваемости.
Возможно, эта типология станет предметом дискурса о природе кинотанца для режиссеров и постановщиков, ориентиром для зрителей, а заодно и ответит на вопрос о том, как смотреть танцевальное кино. И это не желание закабалить жанр в жесткие рамки смыслов, а лишь попытка настроить наблюдательную оптику. Несомненно одно: нам есть о чем поговорить.

Елена Самойлова
киновед, кино и медиапедагог, педагог-психолог, член Ассоциации кинообразования и медиапедагогики Союза кинематографистов РФ

(+18)

Искусство, с одной стороны, никому и ничего не должно, но с другой — все же нуждается в столкновении со взглядом человека. В этом, думается, и есть сверхзадача искусства: вовлечь зрителя, исключенного из создания самого произведения, в создание его смыслов и этим продлить жизнь художественного мира, сделав его частью своего, зрительского, сознания. Интересно спровоцировать диалог со зрителем, вызвать на откровенную беседу о нас самих и о том «другом», пока еще непонятном, вызывающем недоумение и любопытство. Введение и аннотации предлагают зрителю точки сборки, в которых можно опровергнуть идеи или добавить к ним дополнительные смыслы.
Изучая феномен «кинотанец», хочется не только концептуализировать само явление, но и придумать интересную типологию направлений. Конечно, можно подойти к этому вопросу с разных позиций, например, с точки зрения тематики, социальных контекстов, исторического дискурса, коммуникации, динамики движения, звукообразов и т.д. Также можно привлечь теорию кино и обратить внимание на стиль, монтаж, драматургию, жанр. В конце концов, было бы естественно обратиться к самому танцу и попытаться соединить разные типологии.